«Ты, дорогой, сломаешь себе шею на этом деле! — подумал Шукюров. — Но кто жалеет одну шавку при охоте на волка. Да еще какого! Матерого! Пусть он тебя разорвет!»
Однако, прощаясь со своим бывшим любимцем, Шукюров нежно его поцеловал. Как покойника перед тем, как зашивают саван и опускают в могилу.
5
Джафарову с машиной, прямо скажем, не повезло. «Дальнобойщики» были ребятами хваткими, имевшими в свои двадцать пять лет по две ходки в места усиленного режима. И вторая ходка была у них за грабеж.
Они сразу же положили глаз на чемодан Джафарова. И то, что пассажир согласился с явно завышенной платой за проезд, убедило их в мысли о том, что «чурка» парень «башлевый».
Когда же Джафаров отправился звонить, чтобы сообщить властям о прикованных к Дереву летчиках, и взял с собой чемодан, они окончательно утвердились в мысли: «Грабим!»
— Надо брать! — сказал худой, как палка, но жилистый и цепкий парень.
— Не опасно? — забеспокоился его мощный, но трусоватый приятель. — Его способ передвижения при его деньгах говорит об одном: парень не в ладах с законом. Может, он кассу взял, а мы пойдем подельниками. Лучше от него избавиться.
— Вот мы и избавимся! — согласился худой. — Но так, чтобы и нам была польза. Что нам с того, что он взял кассу? Это его трудности! А мы ей попользуемся, пока его искать будут.
— Не справимся, он здоровый! — сомневался трусоватый.
— Ты забыл про мою настойку? — напомнил худой. — Выпьет и заснет. А мы как всегда — концы в воду! А что было его, станет нашим! Закон жизни!
Они устроили привал в живописном месте на берегу реки.
— Тормознем здесь! — сказал Джафарову худой водитель. — Видок клевый! Рубанем, поддадим, а утром рванем до самой Москвы. Устраивает?
Джафарова все устраивало, тем более что он целый день ничего не ел.
«Дальнобойщики» разложили свои припасы на расстеленной газете на краю высокого обрывистого берега реки.
Джафарову это не понравилось: далеко от машины, на ветру, а ведь есть места получше — посуше и защищены от ветра деревьями.
«Убивать будут! — усмехнулся про себя Джафаров. — Козлы!»
Худой, не торопясь, налил себе и напарнику водки, а Джафарову своей знаменитой настойки.
— Вздрогнем! — сказал он и протянул стакан Джафарову.
Джафаров взял его и разлил содержимое в стаканы водителей. И не успели те даже возмутиться, как он направил на «дальнобойщиков» пистолет.
— Выпейте за свое здоровье! — предложил он водителям.
— Я не мешаю! — запротестовал худой.
Напарник его поддержал.
— Мешаете! — убеждал их Джафаров. — Мешаете жить другим! Почему не пьете? Если там яд, то вы умрете от пули, если не яд, то почему так дрожите?
— Яда там нет! — сказал худой. — Только если мы смешаем, то отрубимся и заснем, устали за рулем целый день корячиться.
— Ничего! — настаивал Джафаров. — Все равно здесь спать собрались.
Водителей не устроило его решение, но аргумент в виде пистолета их убедил.
Они переглянулись и выпили. Через пять минут они мгновенно уснули. И так крепко, что Джафаров не смог разбудить их даже ударом ноги в бок.
«Яда действительно нет! — подумал Джафаров. — Он им и не нужен. Сильное снотворное и обрыв над омутом убивают безо всяких следов. Судя по тому, что они возят с собой целую бутылку снотворного, это их промысел. Скольких они уже отправили в этот омут? Неизвестно. Но вариант у них отработанный. Теперь что мне делать? Сдать их в милицию я не могу. Оставить их проспаться, значит, навести на свой след всю российскую милицию. И хотя милиция работает плохо, известно, что может произойти. Может, я как раз попаду в тот самый процент раскрываемости? Эти убийцы будут молчать про бутыль со снотворным. Они будут говорить лишь об угоне машины. И потом, должна же быть на свете справедливость? „Есть высший судия, он ждет!“ — вспомнил Джафаров строчки Лермонтова. — Вот и отправляйтесь к этому высшему судие!» — решил он.
И Джафаров, больше не колеблясь ни секунды, обыскал спящих водителей, вытащил из их карманов документы на груз, накладные, сопроводиловку, водительские права, паспорта и деньги.
Деньги были очень кстати. Российских денег у Джафарова почти не было. А менять валюту было опасно, необходимо сначала осмотреться, немного отсидеться у друзей, а лишь потом искать пути, ведущие за рубеж.
Да и дорога еще не закончилась. До Москвы было еще далеко.
Участь неудачливых грабителей была решена. Джафаров одного за другим подтащил водителей к обрыву и бросил вниз.
— Не рой яму другому, сам в нее попадешь! — произнес Джафаров вместо надгробного слова.
Джафаров привык убивать. Поэтому смерть водителей не повлияла на его аппетит. Он сильно опустошил их припасы. Ребята баловали свой желудок импортными деликатесами, да и российские копчености ничем не уступали заморским деликатесам, а то и превосходили их по качеству.
Утолив голод, Джафаров нашел в кабине водителей большой термос с горячим и крепким кофе. Выпив два стакана, Ликвидатор почувствовал прилив сил. Спать не хотелось.
Тогда Джафаров решил рискнуть и погнать фуру в Москву ночью. Но сначала необходимо было привести свой облик в соответствие с водительским удостоверением одного из водителей.
В одной из сумок Джафаров нашел бритвенный прибор и пачку лезвий. Он не стал терять времени для того, чтобы согреть воды, а использовал часть горячего кофе. Намылив лицо и усы, Джафаров быстро побрился.
Протерев лицо остатками водки, Джафаров почувствовал, что помолодел.
Зеркало это подтвердило.
Правда, ни на одного из водителей он так и не стал похож, но рассчитывал, что в темноте сонные гаишники не особенно будут придираться к фотографии на водительском удостоверении.
Шоссе было пустынно, и Джафаров гнал на приличной скорости. Он не боялся столкновению полностью груженная фура могла, подобно танку, снести любое препятствие.
Каждый час Джафаров останавливался, делал несколько гимнастических упражнений, разминал тело и гнал фуру дальше.
У самой Москвы он не заметил поста ГАИ и промчался мимо, не прореагировав на приказ остановиться.
Тотчас же за ним на мотоцикле помчался инспектор.
Джафаров заметил его и решил остановиться.
«До Москвы можно в крайнем случае уже и пешком дойти!» — подумал он устало. Но на всякий случай приготовил пистолет.
Гаишник подлетел к машине и покрыл Джафарова таким матом, что тот испытал невольное уважение к такому мастеру.
Не отвечая на ненормативную лексику, Джафаров молча протянул ему водительские права, не забыв предварительно вложить в них самый крупный кредитный билет Центрального банка России, который с молниеносной быстротой исчез в кармане милиционера.
Права были тут же возвращены Джафарову, а гаишник дружески посоветовал ему не гнать с такой скоростью.
Джафаров не пренебрег советом, и больше проблем с постами у него не было.
Загнав фуру в отстойник возле Кольцевой дороги, Джафаров заперся изнутри, устроился на топчане в глубине кабины и моментально уснул.
6
Олег Залманов познакомился с Джафаровым в Гурзуфе.
Море, солнце, девочки и вино.
Четыре составные части, из которых может выйти крепкая мужская дружба.
Олег седьмой год подряд ездил отдыхать в Гурзуф и считался там Почти старожилом. Знал все и всех, и все знали его.
Одним прекрасным вечером Олег опаздывал на свидание к двум очаровательным москвичкам, студенткам театрального училища, девушкам свободным во всех отношениях.
Единственный путь туда лежал по набережной, где уже чинно прогуливались «новые русские».
Пытаясь проскочить между двумя парами, Олег не вписался в поворот и налетел на жгучего брюнета. Олегу показалось, что он врезался в литую автомобильную шину.
Но больше всего его поразила реакция незнакомца: тот мгновенно скрутил Олега, хотя в нем было девяносто килограммов.
Правда, брюнет тут же отпустил Олега и извинился:
— Прошу прощения! Обознался!
И так дружелюбно улыбнулся, что у Олега сразу прошла вся злость. Пробормотав тоже что-то вроде извинений, Олег побежал дальше.
Девочки уже были на месте и ждали своих кавалеров. Приятеля и сослуживца Олега не было и в помине. Он с первого дня приезда на юг не просыхал, очевидно, компенсируя трезвое поведение на рабочем месте.
— О, времена! О, нравы! — очень естественно продекламировала Наташа. — Элька, как тебе это нравится?
Наташа была блондинка, Эля — брюнетка, и они отлично гармонировали друг с другом.
— Минэ это нравится плохо! — пошутила Эля с кавказским акцентом. — Пора открывать мужской дом терпимости. Может, хоть на работу они не будут опаздывать.